http://blagolub.livejournal.com/24076.html
«Мы научены, - пишет св. Иустин Философ и Мученик, - что Христос есть перворожденный Бога, и мы выше объявили, что Он есть Слово, коему причастен весь род человеческий. Те, которые жили согласно со Словом, суть христиане, хотя бы, считались за безбожников: таковы между эллинами - Сократ и Гераклит и им подобные» (Апол. 1, 46). .
Прежде чем рассматривать вопрос относительно допустимости в рамках святоотеческого учения и Предания Церкви, а также в учении апологетов раннего христианства (св. Иустина Мученика и др.) – приводимого порой «современными богословами» утверждения о спасении на «различных религиозных путях» язычников (философов), должно рассмотреть вопрос отношения в первые века к активу уходящей цивилизации и самим античным философам апологетов Церкви. В связи с этим необходимо определить суть послания св. Иустина, труд которого имеет определенно апологетический характер.
Вместе с тем, необходимо верно оценить смысл восприятия христианами того, что существует в человеческой жизни и культуре. Если христиане воспринимают и используют античную метрику в гимнографии, евклидову геометрию в архитектуре, юлианский календарь александрийца Созигена, римскую кашу или доведенную до совершенства Марком Эврисаком технологию выпечки хлеба, как и многое другое воспринятое от языческого мира, – то используют это законно, по естественному праву. Так и христианское богословие признает идеалистические интенции греческой философии, постулат единства истины, принимает выработанные в эллинизме онтологические категории, применяет принципы формальной логики, и пр., использует законно, по праву истинного владельца, об этом и говорит св. Иустин:«все, что сказано кем-нибудь хорошего, принадлежит нам христианам» (Апол.2, 13).
Св. Иустин возмущен воздвигаемой на христиан клеветой «сам я, когда еще услаждался учением Платона, слышал, как обносят христиан» (2Апол. 10), и апологету важно показать слушателю, что христианство составляют не безбожное невежество, распутство и пороки, в чем обвиняли христиан люди сами погрязшие в нечестии:
«стыдитесь, стыдитесь приписывать невинным то, что сами делаете явно, и то, что свойственно вам самим и вашим богам, взводить на тех, которые нисколько тому не причастны: перестаньте, образумьтесь!» (там же),
но, донести читателю, что все лучшее узнанное ими входит в христианство, и тот кто пожелает воспринять истинную веру не только не потеряет наилучшее, уже явленное человечеством, но обретет много большее: «не потому, что учение Платоново совершенно различно от Христова, но потому, что не во всем с ним сходно, равно как и учение других, как-то: стоиков, поэтов и историков» (там же), т. к. лучшее что отражено в человечестве не теряется в христианстве, но сохраняется в неискаженном первообразе абсолютной истины, языческие же мудрецы «могли видать истину, но темно. Ибо иное дело семя и некоторое подобие чего-либо, данное по мере приемлемости: а иное то самое, чего причастие и подобие даровано по Его благодати» (там же), – замечает св. Иустин. По сути это воспроизведение посыла апостола Павла афинянам:
«И, став Павел среди ареопага, сказал: Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано «неведомому Богу». Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам [...]
От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию,дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем, как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: «мы Его и род». (Деян.17: 22,23, 26-28).
Вместе с тем, данное послание св. Иустина, как отмечалось выше, – апология христианства, и как апологетический труд ставит перед собой определенную задачу. По верному замечанию историка философии Г. Майорова, «задача Иустина – показать убежденным язычникам, что христианское учение не является абсурдным с точки зрения наиболее "духовных" образцов языческой философии и поэтому заслуживает терпимого к себе отношения».
Выдерживая поставленную задачу, св. Иустин предлагает этот апологетический аргумент совсем не в значении языческого спасения, а в совершенно ином смысле свидетельства подобия того лучшего и известного по выдающимся примерам языческого мира – истине содержимой христианством: те кто узнал это лучшее до времени – суть христиане до Христа (известный тезис апологетов, сопоставляющий в этом смысле Сократа со Христом). Эти слова не усваивают обретение спасения язычникам, а указывает на подобие некоторых видимых у них вещей – истине принадлежащей христианству. Интересно отметить, сам Иустин, (как и многие другие апологеты) считает (о чем многократно свидетельствует), что лучшее у эллинских философов, не принадлежит самим мудрецам, а заимствовано теми у Моисея, подчеркивая таким образом мысль подлинной принадлежности этого лучшего верным (по первородству). Св. Иустин приводит следующие слова знаменитого греческого историка Диодора Сицилийского:
«После древнего порядка жизни в Египте, который в мифологии представляется периодом богов и героев, рассказывают, что первый научил народы употреблению писанных законов Моисей, муж славный и величием духа и пользой, принесенной им роду человеческому» (св. Иустин Философ. Творения. М., 1995. с 413).
Апологет и далее возвращается к этой теме: «Платону понравилось учение о едином Боге, но… он почитал не упоминать об имени Моисея … и его учение о Боге изложил в тщательно обделанном разговоре «Тимей» … не как учение, преподанное Моисеем, но как свое собственное» ( там же, с 427).
«Платон, говоря, что «вина в человеке избирающем, а Бог не виноват», заимствовал это от пророка Моисея. … То, что у Платона в Тимее говорится в физиологическом отношении о Сыне Божием, когда говорится, что Бог поместил Его во вселенной наподобие буквы Х, он также заимствовал из Моисея» (там же, c.74, 91)
Об этом же заимствовании говорит Климент Александрийский и другие апологеты:
«И все же учение Спасителя, будучи Божией силой и Божией «премудростью», действует всецело своими собственными средствами и не нуждается ни в какой другой помощи; и если присоединить к нему философию, то оно не сделается действеннее. ...Говорящий сам от себя, – сказал Спаситель, – ищет славы себе, а кто ищет славы пославшему его, тот истинен и нет неправды в нем». (4) Поэтому лжив тот, кто, присвоив достояние варваров (прим. т.е. В.З. Откровение), хвалится им как своей собственностью; наряжаясь в одежды истины, он печется лишь о своей славе и грешит против истины. Именно таких Писание называет ворами. Ибо сказано: «Сын мой, не будь лжецом, ибо ложь ведет к воровству». (5) Кроме того, украденное вором, будь то золото или серебро, сочинение или учение, никогда не становится его собственностью. И хотя краденое заключает в себе часть истины, о смысле ее они лишь догадываются, будучи вынуждены к тому неопровержимой логикой. Только истинный наставник сумеет открыть им подлинный смысл» (Строматы, Книга1, 20).
При этом Климент отмечает собственное бессилие любомудров: «Если действительно греки восприняли некие отблески Божественного Слова и сказали нечто истинное, они тем самым засвидетельствовали, что сила истины не сокровенна, но они также показали свою слабость, поскольку не дошли до конца» (Строматы, 1,5. Также 6,7).
«Если в языческих сочинениях встречаются правдоподобные и приближающиеся к истине известия, то они представляют результат знакомства с несомненно истинными сказаниями Пророков» (свт. Феофил. К Автолику. кн.1,гл.37), - пишет святитель Феофил Антиохийский в апологии «К Автолику».
Если очевидно, что ветхозаветные Пророки - по вере суть христиане до Христа, ибо имеют начатки Откровения, в полноте явленного Христом (Евр.1:1,2) и в полноте сохраняемого уже христианством, то, по мысли апологетов Церкви, - некоторые язычники взяли наше учение (т.е. учение Пророков) от наших (т.е. Пророков), и, таким образом, эти философы отчасти приобрели христианское знание до Христа, в какой-то степени уподобляясь Пророкам (внешне через некоторое заимствованное знание). Эту мысль о внешнем заимствовании знаний можно встретить у Отцов Церкви и позже:
"Они велики на улицах, отращивают красивые волосы и одеваются в плащи, – этим и ограничивается их любомудрие. А посмотришь внутрь, все – прах и пепел, нет ничего здорового, но "гортань их – открытый гроб" (Пс.5:10), все полно нечистоты и тления, и все догматы их исполнены червей. Так первый между ними почитал богом воду, следующий за ним – огонь, третий – воздух; все же полагали найти его в телах. Ужели же, скажи мне, следует удивляться таким, которые не имели даже понятия о бестелесном Боге? Если же они наконец и приобрели (понятие), то это было уже после того, как в Египте они вошли в сношение с нашими" (свт. Иоанн Златоуст. Толкование на Иоанна. Беседа 66, 3).
Поскольку рассматриваемый в данной части текст принадлежит апологету христианства, то стоит обратить внимание на более чем сдержанное, часто крайне критическое отношение апологетов к языческим философам. Характерны в этом отношении памятники II в. “Осмеяние языческих философов” Ермия, “Речь против эллинов” Татиана, другие:
«Что досточестного приобрели вы от философии? кто из наиболее известных в ней был чужд тщеславия? Диоген, который хвастался бочкой и похвалялся воздержанием, съел сырого осьминога и, пораженный болезнью внутренностей, умер из-за невоздержания. [7] Аристипп, ходивший в пурпурной одежде, как известно, распутничал. [8] Платон-философ был продан Дионисием за обжорство. [9] А Аристотель, который неразумно положил границы Промыслу [10] и ограничил счастье тем, что ему одному нравилось, весьма не по-учительски льстил Александру, забыв, что он был еще юноша; последний же вполне по-аристотелевски заключил в клетку своего друга (Каллисфена) за то, что тот не поклонился ему, и возил его так, словно льва или леопарда… [11] Не похвалю и Гераклита, который говорил, что он исследовал самого себя, ибо был самоучкой и гордился этим… [12] Но смерть обличила его невежество… [13] Смеюсь над бабьими сказками Ферекида, над Пифагором, унаследовавшим то же учение, и над Платоном, который, хотя некоторые не признают этого, был их подражателем» (Татиан. Речь против эллинов 2-3).
Минуций Феликс называет Сократа с его признанием о ничегонезнании "афинским паяцем", "демоном-лжецом", а всех академиков, Аркесилая, Карнеада и Пиррона называет "учителями коррупции, имевшими наглость укорять в тех пороках, в которых сами увязли".
Сам св. Иустин Философ пришел к христианству через разочарование в философии: «он много искал истину у разных философских школ, но постепенно разочаровался в стоиках: перипатетиках, пифагорейцах, и несколько больше задержался на платоновской философии, но оставил и ее (Разг. 2)» (архим. Киприан. Патрология. Гл.9).
Говоря о философах, св. Иустин делает принципиальное для характеристики эллинской философии замечание:
«так как они не знали всех свойств Слова, Которое есть Христос, то часто говорили даже противное самим себе» (2 Апол. 10).
Вне Бога невозможно познание истины, и изощренный до виртуозности ум бессилен постичь глубину богатства и премудрости и ведения Божия (Рим.11:33):
«Можешь ли ты исследованием найти Бога? Можешь ли совершенно постигнуть Вседержителя?...Но пустой человек мудрствует, хотя человек рождается подобно дикому осленку» (Иов. 11:7,12)
«Так говорит Господь: не учитесь путям язычников » (Иер.10:2);
Говоря о суетности земной мудрости апостол Павел в Послании к Коринфянам пишет:
«Гдѣ́ премýдръ? гдѣ́ кни́жникъ? гдѣ́ совопрóсникъ вѣ́ка сегó? Не обуи́ ли Бóгъ премýдрость мíра сегó?»(1Кор.1:20).»Премýдрость же глагóлемъ въ совершéнныхъ, премýдрость же не вѣ́ка сегó, ни князéй вѣ́ка сегó престаю́щихъ» (1Кор.2:6); «И пáки: Госпóдь вѣ́сть помышлéнiя человѣ́ческа {мýдрыхъ}, я́ко сýть сýетна» (1 Кор.3:20).
Подобно св. Иустину не видят особого пути спасительного познания Бога посредством философии другие апологеты:
«Языческие мудрецы не оставили ни одной истины не оклеветанной: ни существа Божия, ни его ведения, ни деятельности, ни всего того, что необходимо с этим связано», - писал Афинагор, – Философы остановились на видах материи и, ниспавши долу, боготворят изменения стихий, подобно тому, как если бы кто-нибудь принял за кормчего корабль, на котором он плывет» (св. Афинагор Афинянин. Прошение о христианах. 22).
Имея Божественное Откровение, угодники Божии ясно осознавали языческое неведение в Богопознании, если уже апостол Павел писал, что «мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией» (1Кор.1:21), язычники не захотели признать истинного Бога, открывшегося им в творении «не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели» (Рим.1:21,22).
Безусловно это невежество по отношению к познанию Бога видели апологеты. «У языческих философов много бредней, а истины не находится ни малейшей частицы; ибо то, что по-видимому сказано ими справедливого, смешано с заблуждением. Как смертоносный яд, смешанный с медом или вином, делает негодным все смешение, так и языческое красноречие оказывается … пагубой для тех, которые верят ему» (К Автолику, кн.2, 12), – пишет свт. Феофил Антиохийский.
«Поэты и философы – пишет Афинагор, – не имели столько способности, чтобы постигать истину, потому что думали получить познание о Боге не от Бога, а каждый сам собою» (Афинагор Афинянин. Прошение о христианах.7)
«Можно ли сравнивать философа с христианином, ученика Греции с учеником самого неба, … человека, разрушающего все, с человеком, все созидающим? – спрашивает Тертуллиан, – Философия произвела все ереси. …Философы и еретики рассуждают об одних и тех же предметах, путают себя одними и теми же вопросами» (Скворцев К.И. Философия Отцов и Учителей Церкви (период апологетов). Киев, 2003. с. 193).
«О незаконных совокуплениях согласен почти весь заблуждающийся хор ваших философов. И первый – Платон … в сочинении о политике … дает закон, что должны быть у всех общие жены» (К Автолику, кн.3, 6), - утверждает святитель Феофил Антиохийский.
Если мы немного отойдем от рассматриваемого периода (апологетов) в период «христианизации эллинизма», то увидим, что и здесь (впрочем, как и в любое другое время) совершенно чужда для святоотеческого учения мысль о спасении языческих философов или положительного значения самой философии в спасении. Так св. Григорий Богослов призывает к истинному спасению без «Пирроновых возражений, умолчаний и противопоставлений, Хризипповых разрешений силлогизмов, злохудожности Аристотелева искусства, обаяний Платонова краснобайства - что, к несчастью, вкралось в Церковь, подобно египетским язвам» (Сл.32).
Обличая Юлиана, св. Григорий Богослов говорит о следствии влияния на Отступника античной философии:
«Вот чему научили его платоны, хризиппы, знаменитые перипатетики, почтенная стоя и мастера красноречия... Одни из них учат, что Бога вообще не существует; другие - что он не заботится о здешнем, но что все в мире движется без цели и случайно; третьи - что всем должны управлять звезды и их сочетания, но кто и откуда ими самими управляет, я не знаю; четвертые - что все стремится к наслаждению, в котором и заключается цель человеческой жизни. Добродетель же для них - всего лишь громкое имя, и ничего нет после здешней жизни, никакого суда, который там отсекал бы несправедливости, совершенные здесь. Никто из их мудрецов не понимал этого, но были они погружены, как говорится, в глубокое болото, [37] покрыты непроницаемым мраком заблуждения и незнания, их разум не был настолько очищен, чтобы взирать на лучи истины; пресмыкаясь в дольнем и чувственном, они и вообразить не могли чего-либо выше демонов и подняться до того, чтобы удостоиться (знания о) Творце. Если же кто-либо и прозревал немного, имея разум, а не Бога своим руководителем, то все равно увлекался тем, что казалось более достоверным и что привлекает толпу, потому что ближе ей» (Сл. 4, 43, 1-44, 21; SC 309, 142-144 = 1.81).
Свт. Иоанн Златоуст слушавший лучших философов и риторов своего времени (Либания, Андрагафия и пр.), прекрасно овладевший искусством своих наставников (по свидетельству Созомена, сам Либаний считал его лучшим своим учеником, и, уже умирая, на вопрос, кто должен стать по школе приемником вместо него, отвечал: "Иоанн, если бы его не похитили христиане" (Созомен. Церковная история. 8,2) ), крайне отрицательно отзывается об античных философах и их учении:
"Платоны и все другие (философы) не могли убедить никого. Что я говорю: никого? Даже и себя самих. Платон внушал, что не нужно презирать богатства, внушал тем, что собрал столько имущества, такое множество денег, золотых перстней и чаш. Что не нужно презирать славы мирской, внушал сам Сократ, хотя и много философствовал об этом, – внушал тем, что все делал из тщеславия" (свт. Иоанн Златоуст. Толкование на Деяния. Беседа 36, 2).
Говоря о языческой философии, необходимо помнить, что в XI веке согласно одной из анафем синодика в Неделю Православия утрачивают спасение те, кто изучает эллинскую мудрость для мировоззрения. Анафематствуются за изучение философов те, кто их читает “me pros ten paideusin monon”, т.е. не только для обучения. Такая формулировка подразумевает, что их можно изучать только для того, чтобы изощрить свой ум, дабы усваивать формальную логику, поступающий иначе, подлежит анафеме (ниже данные анафематизмы будут рассмотрены).
О безжизненности эллинских мудрствований выразительно говорится в великопостной гимнографии:
"Петр витийствует, и Платон умолче. Учит Павел, и Пифагор постыдеся. Та же (Богородица) апостольский богословяй собор эллинское мертвое вещание погребает и совоставляет мир ко служению Христову" (Тропарь 9-й песни канона на утрени в четверг 3-й седмицы Великого Поста).
Вместе с тем, говоря о лучшем в эллинизме, важно отметить: интуиция философов, поэтов, людей этого времени (до-христианского) могла подсказывать им некоторые положения истины. Происходило осознание единства Бога, порочности идеи множественности богов, ощущалась близость теофании. Вергилий поэтически предвещает наступление золотого века рождением Младенца от Девы (эклога IV «Буколик» (Поллион)). В Благовещенском Соборе Московского Кремля можно увидеть во внешнем притворе (галереи-паперти) храма композицию «Древо Иессеево» с изображением языческих историков, философов, поэтов, приблизившихся к некоторым знаниям естественного откровения. Но, есть ли основание для утверждения, что знание даже о самой высокой и важной истине дарит бессмертие и делает сонаследником вечных благ? Знание, принадлежащее верным и некоторым смутным образом увиденное или угаданное до-христианами облекает ли их в брачные одежды Небесного Чертога?
Продолжение, часть 2
«Мы научены, - пишет св. Иустин Философ и Мученик, - что Христос есть перворожденный Бога, и мы выше объявили, что Он есть Слово, коему причастен весь род человеческий. Те, которые жили согласно со Словом, суть христиане, хотя бы, считались за безбожников: таковы между эллинами - Сократ и Гераклит и им подобные» (Апол. 1, 46). .
Прежде чем рассматривать вопрос относительно допустимости в рамках святоотеческого учения и Предания Церкви, а также в учении апологетов раннего христианства (св. Иустина Мученика и др.) – приводимого порой «современными богословами» утверждения о спасении на «различных религиозных путях» язычников (философов), должно рассмотреть вопрос отношения в первые века к активу уходящей цивилизации и самим античным философам апологетов Церкви. В связи с этим необходимо определить суть послания св. Иустина, труд которого имеет определенно апологетический характер.
Вместе с тем, необходимо верно оценить смысл восприятия христианами того, что существует в человеческой жизни и культуре. Если христиане воспринимают и используют античную метрику в гимнографии, евклидову геометрию в архитектуре, юлианский календарь александрийца Созигена, римскую кашу или доведенную до совершенства Марком Эврисаком технологию выпечки хлеба, как и многое другое воспринятое от языческого мира, – то используют это законно, по естественному праву. Так и христианское богословие признает идеалистические интенции греческой философии, постулат единства истины, принимает выработанные в эллинизме онтологические категории, применяет принципы формальной логики, и пр., использует законно, по праву истинного владельца, об этом и говорит св. Иустин:«все, что сказано кем-нибудь хорошего, принадлежит нам христианам» (Апол.2, 13).
Св. Иустин возмущен воздвигаемой на христиан клеветой «сам я, когда еще услаждался учением Платона, слышал, как обносят христиан» (2Апол. 10), и апологету важно показать слушателю, что христианство составляют не безбожное невежество, распутство и пороки, в чем обвиняли христиан люди сами погрязшие в нечестии:
«стыдитесь, стыдитесь приписывать невинным то, что сами делаете явно, и то, что свойственно вам самим и вашим богам, взводить на тех, которые нисколько тому не причастны: перестаньте, образумьтесь!» (там же),
но, донести читателю, что все лучшее узнанное ими входит в христианство, и тот кто пожелает воспринять истинную веру не только не потеряет наилучшее, уже явленное человечеством, но обретет много большее: «не потому, что учение Платоново совершенно различно от Христова, но потому, что не во всем с ним сходно, равно как и учение других, как-то: стоиков, поэтов и историков» (там же), т. к. лучшее что отражено в человечестве не теряется в христианстве, но сохраняется в неискаженном первообразе абсолютной истины, языческие же мудрецы «могли видать истину, но темно. Ибо иное дело семя и некоторое подобие чего-либо, данное по мере приемлемости: а иное то самое, чего причастие и подобие даровано по Его благодати» (там же), – замечает св. Иустин. По сути это воспроизведение посыла апостола Павла афинянам:
«И, став Павел среди ареопага, сказал: Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано «неведомому Богу». Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам [...]
От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию,дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем, как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: «мы Его и род». (Деян.17: 22,23, 26-28).
Вместе с тем, данное послание св. Иустина, как отмечалось выше, – апология христианства, и как апологетический труд ставит перед собой определенную задачу. По верному замечанию историка философии Г. Майорова, «задача Иустина – показать убежденным язычникам, что христианское учение не является абсурдным с точки зрения наиболее "духовных" образцов языческой философии и поэтому заслуживает терпимого к себе отношения».
Выдерживая поставленную задачу, св. Иустин предлагает этот апологетический аргумент совсем не в значении языческого спасения, а в совершенно ином смысле свидетельства подобия того лучшего и известного по выдающимся примерам языческого мира – истине содержимой христианством: те кто узнал это лучшее до времени – суть христиане до Христа (известный тезис апологетов, сопоставляющий в этом смысле Сократа со Христом). Эти слова не усваивают обретение спасения язычникам, а указывает на подобие некоторых видимых у них вещей – истине принадлежащей христианству. Интересно отметить, сам Иустин, (как и многие другие апологеты) считает (о чем многократно свидетельствует), что лучшее у эллинских философов, не принадлежит самим мудрецам, а заимствовано теми у Моисея, подчеркивая таким образом мысль подлинной принадлежности этого лучшего верным (по первородству). Св. Иустин приводит следующие слова знаменитого греческого историка Диодора Сицилийского:
«После древнего порядка жизни в Египте, который в мифологии представляется периодом богов и героев, рассказывают, что первый научил народы употреблению писанных законов Моисей, муж славный и величием духа и пользой, принесенной им роду человеческому» (св. Иустин Философ. Творения. М., 1995. с 413).
Апологет и далее возвращается к этой теме: «Платону понравилось учение о едином Боге, но… он почитал не упоминать об имени Моисея … и его учение о Боге изложил в тщательно обделанном разговоре «Тимей» … не как учение, преподанное Моисеем, но как свое собственное» ( там же, с 427).
«Платон, говоря, что «вина в человеке избирающем, а Бог не виноват», заимствовал это от пророка Моисея. … То, что у Платона в Тимее говорится в физиологическом отношении о Сыне Божием, когда говорится, что Бог поместил Его во вселенной наподобие буквы Х, он также заимствовал из Моисея» (там же, c.74, 91)
Об этом же заимствовании говорит Климент Александрийский и другие апологеты:
«И все же учение Спасителя, будучи Божией силой и Божией «премудростью», действует всецело своими собственными средствами и не нуждается ни в какой другой помощи; и если присоединить к нему философию, то оно не сделается действеннее. ...Говорящий сам от себя, – сказал Спаситель, – ищет славы себе, а кто ищет славы пославшему его, тот истинен и нет неправды в нем». (4) Поэтому лжив тот, кто, присвоив достояние варваров (прим. т.е. В.З. Откровение), хвалится им как своей собственностью; наряжаясь в одежды истины, он печется лишь о своей славе и грешит против истины. Именно таких Писание называет ворами. Ибо сказано: «Сын мой, не будь лжецом, ибо ложь ведет к воровству». (5) Кроме того, украденное вором, будь то золото или серебро, сочинение или учение, никогда не становится его собственностью. И хотя краденое заключает в себе часть истины, о смысле ее они лишь догадываются, будучи вынуждены к тому неопровержимой логикой. Только истинный наставник сумеет открыть им подлинный смысл» (Строматы, Книга1, 20).
При этом Климент отмечает собственное бессилие любомудров: «Если действительно греки восприняли некие отблески Божественного Слова и сказали нечто истинное, они тем самым засвидетельствовали, что сила истины не сокровенна, но они также показали свою слабость, поскольку не дошли до конца» (Строматы, 1,5. Также 6,7).
«Если в языческих сочинениях встречаются правдоподобные и приближающиеся к истине известия, то они представляют результат знакомства с несомненно истинными сказаниями Пророков» (свт. Феофил. К Автолику. кн.1,гл.37), - пишет святитель Феофил Антиохийский в апологии «К Автолику».
Если очевидно, что ветхозаветные Пророки - по вере суть христиане до Христа, ибо имеют начатки Откровения, в полноте явленного Христом (Евр.1:1,2) и в полноте сохраняемого уже христианством, то, по мысли апологетов Церкви, - некоторые язычники взяли наше учение (т.е. учение Пророков) от наших (т.е. Пророков), и, таким образом, эти философы отчасти приобрели христианское знание до Христа, в какой-то степени уподобляясь Пророкам (внешне через некоторое заимствованное знание). Эту мысль о внешнем заимствовании знаний можно встретить у Отцов Церкви и позже:
"Они велики на улицах, отращивают красивые волосы и одеваются в плащи, – этим и ограничивается их любомудрие. А посмотришь внутрь, все – прах и пепел, нет ничего здорового, но "гортань их – открытый гроб" (Пс.5:10), все полно нечистоты и тления, и все догматы их исполнены червей. Так первый между ними почитал богом воду, следующий за ним – огонь, третий – воздух; все же полагали найти его в телах. Ужели же, скажи мне, следует удивляться таким, которые не имели даже понятия о бестелесном Боге? Если же они наконец и приобрели (понятие), то это было уже после того, как в Египте они вошли в сношение с нашими" (свт. Иоанн Златоуст. Толкование на Иоанна. Беседа 66, 3).
Поскольку рассматриваемый в данной части текст принадлежит апологету христианства, то стоит обратить внимание на более чем сдержанное, часто крайне критическое отношение апологетов к языческим философам. Характерны в этом отношении памятники II в. “Осмеяние языческих философов” Ермия, “Речь против эллинов” Татиана, другие:
«Что досточестного приобрели вы от философии? кто из наиболее известных в ней был чужд тщеславия? Диоген, который хвастался бочкой и похвалялся воздержанием, съел сырого осьминога и, пораженный болезнью внутренностей, умер из-за невоздержания. [7] Аристипп, ходивший в пурпурной одежде, как известно, распутничал. [8] Платон-философ был продан Дионисием за обжорство. [9] А Аристотель, который неразумно положил границы Промыслу [10] и ограничил счастье тем, что ему одному нравилось, весьма не по-учительски льстил Александру, забыв, что он был еще юноша; последний же вполне по-аристотелевски заключил в клетку своего друга (Каллисфена) за то, что тот не поклонился ему, и возил его так, словно льва или леопарда… [11] Не похвалю и Гераклита, который говорил, что он исследовал самого себя, ибо был самоучкой и гордился этим… [12] Но смерть обличила его невежество… [13] Смеюсь над бабьими сказками Ферекида, над Пифагором, унаследовавшим то же учение, и над Платоном, который, хотя некоторые не признают этого, был их подражателем» (Татиан. Речь против эллинов 2-3).
Минуций Феликс называет Сократа с его признанием о ничегонезнании "афинским паяцем", "демоном-лжецом", а всех академиков, Аркесилая, Карнеада и Пиррона называет "учителями коррупции, имевшими наглость укорять в тех пороках, в которых сами увязли".
Сам св. Иустин Философ пришел к христианству через разочарование в философии: «он много искал истину у разных философских школ, но постепенно разочаровался в стоиках: перипатетиках, пифагорейцах, и несколько больше задержался на платоновской философии, но оставил и ее (Разг. 2)» (архим. Киприан. Патрология. Гл.9).
Говоря о философах, св. Иустин делает принципиальное для характеристики эллинской философии замечание:
«так как они не знали всех свойств Слова, Которое есть Христос, то часто говорили даже противное самим себе» (2 Апол. 10).
Вне Бога невозможно познание истины, и изощренный до виртуозности ум бессилен постичь глубину богатства и премудрости и ведения Божия (Рим.11:33):
«Можешь ли ты исследованием найти Бога? Можешь ли совершенно постигнуть Вседержителя?...Но пустой человек мудрствует, хотя человек рождается подобно дикому осленку» (Иов. 11:7,12)
«Так говорит Господь: не учитесь путям язычников » (Иер.10:2);
Говоря о суетности земной мудрости апостол Павел в Послании к Коринфянам пишет:
«Гдѣ́ премýдръ? гдѣ́ кни́жникъ? гдѣ́ совопрóсникъ вѣ́ка сегó? Не обуи́ ли Бóгъ премýдрость мíра сегó?»(1Кор.1:20).»Премýдрость же глагóлемъ въ совершéнныхъ, премýдрость же не вѣ́ка сегó, ни князéй вѣ́ка сегó престаю́щихъ» (1Кор.2:6); «И пáки: Госпóдь вѣ́сть помышлéнiя человѣ́ческа {мýдрыхъ}, я́ко сýть сýетна» (1 Кор.3:20).
Подобно св. Иустину не видят особого пути спасительного познания Бога посредством философии другие апологеты:
«Языческие мудрецы не оставили ни одной истины не оклеветанной: ни существа Божия, ни его ведения, ни деятельности, ни всего того, что необходимо с этим связано», - писал Афинагор, – Философы остановились на видах материи и, ниспавши долу, боготворят изменения стихий, подобно тому, как если бы кто-нибудь принял за кормчего корабль, на котором он плывет» (св. Афинагор Афинянин. Прошение о христианах. 22).
Имея Божественное Откровение, угодники Божии ясно осознавали языческое неведение в Богопознании, если уже апостол Павел писал, что «мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией» (1Кор.1:21), язычники не захотели признать истинного Бога, открывшегося им в творении «не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели» (Рим.1:21,22).
Безусловно это невежество по отношению к познанию Бога видели апологеты. «У языческих философов много бредней, а истины не находится ни малейшей частицы; ибо то, что по-видимому сказано ими справедливого, смешано с заблуждением. Как смертоносный яд, смешанный с медом или вином, делает негодным все смешение, так и языческое красноречие оказывается … пагубой для тех, которые верят ему» (К Автолику, кн.2, 12), – пишет свт. Феофил Антиохийский.
«Поэты и философы – пишет Афинагор, – не имели столько способности, чтобы постигать истину, потому что думали получить познание о Боге не от Бога, а каждый сам собою» (Афинагор Афинянин. Прошение о христианах.7)
«Можно ли сравнивать философа с христианином, ученика Греции с учеником самого неба, … человека, разрушающего все, с человеком, все созидающим? – спрашивает Тертуллиан, – Философия произвела все ереси. …Философы и еретики рассуждают об одних и тех же предметах, путают себя одними и теми же вопросами» (Скворцев К.И. Философия Отцов и Учителей Церкви (период апологетов). Киев, 2003. с. 193).
«О незаконных совокуплениях согласен почти весь заблуждающийся хор ваших философов. И первый – Платон … в сочинении о политике … дает закон, что должны быть у всех общие жены» (К Автолику, кн.3, 6), - утверждает святитель Феофил Антиохийский.
Если мы немного отойдем от рассматриваемого периода (апологетов) в период «христианизации эллинизма», то увидим, что и здесь (впрочем, как и в любое другое время) совершенно чужда для святоотеческого учения мысль о спасении языческих философов или положительного значения самой философии в спасении. Так св. Григорий Богослов призывает к истинному спасению без «Пирроновых возражений, умолчаний и противопоставлений, Хризипповых разрешений силлогизмов, злохудожности Аристотелева искусства, обаяний Платонова краснобайства - что, к несчастью, вкралось в Церковь, подобно египетским язвам» (Сл.32).
Обличая Юлиана, св. Григорий Богослов говорит о следствии влияния на Отступника античной философии:
«Вот чему научили его платоны, хризиппы, знаменитые перипатетики, почтенная стоя и мастера красноречия... Одни из них учат, что Бога вообще не существует; другие - что он не заботится о здешнем, но что все в мире движется без цели и случайно; третьи - что всем должны управлять звезды и их сочетания, но кто и откуда ими самими управляет, я не знаю; четвертые - что все стремится к наслаждению, в котором и заключается цель человеческой жизни. Добродетель же для них - всего лишь громкое имя, и ничего нет после здешней жизни, никакого суда, который там отсекал бы несправедливости, совершенные здесь. Никто из их мудрецов не понимал этого, но были они погружены, как говорится, в глубокое болото, [37] покрыты непроницаемым мраком заблуждения и незнания, их разум не был настолько очищен, чтобы взирать на лучи истины; пресмыкаясь в дольнем и чувственном, они и вообразить не могли чего-либо выше демонов и подняться до того, чтобы удостоиться (знания о) Творце. Если же кто-либо и прозревал немного, имея разум, а не Бога своим руководителем, то все равно увлекался тем, что казалось более достоверным и что привлекает толпу, потому что ближе ей» (Сл. 4, 43, 1-44, 21; SC 309, 142-144 = 1.81).
Свт. Иоанн Златоуст слушавший лучших философов и риторов своего времени (Либания, Андрагафия и пр.), прекрасно овладевший искусством своих наставников (по свидетельству Созомена, сам Либаний считал его лучшим своим учеником, и, уже умирая, на вопрос, кто должен стать по школе приемником вместо него, отвечал: "Иоанн, если бы его не похитили христиане" (Созомен. Церковная история. 8,2) ), крайне отрицательно отзывается об античных философах и их учении:
"Платоны и все другие (философы) не могли убедить никого. Что я говорю: никого? Даже и себя самих. Платон внушал, что не нужно презирать богатства, внушал тем, что собрал столько имущества, такое множество денег, золотых перстней и чаш. Что не нужно презирать славы мирской, внушал сам Сократ, хотя и много философствовал об этом, – внушал тем, что все делал из тщеславия" (свт. Иоанн Златоуст. Толкование на Деяния. Беседа 36, 2).
Говоря о языческой философии, необходимо помнить, что в XI веке согласно одной из анафем синодика в Неделю Православия утрачивают спасение те, кто изучает эллинскую мудрость для мировоззрения. Анафематствуются за изучение философов те, кто их читает “me pros ten paideusin monon”, т.е. не только для обучения. Такая формулировка подразумевает, что их можно изучать только для того, чтобы изощрить свой ум, дабы усваивать формальную логику, поступающий иначе, подлежит анафеме (ниже данные анафематизмы будут рассмотрены).
О безжизненности эллинских мудрствований выразительно говорится в великопостной гимнографии:
"Петр витийствует, и Платон умолче. Учит Павел, и Пифагор постыдеся. Та же (Богородица) апостольский богословяй собор эллинское мертвое вещание погребает и совоставляет мир ко служению Христову" (Тропарь 9-й песни канона на утрени в четверг 3-й седмицы Великого Поста).
Вместе с тем, говоря о лучшем в эллинизме, важно отметить: интуиция философов, поэтов, людей этого времени (до-христианского) могла подсказывать им некоторые положения истины. Происходило осознание единства Бога, порочности идеи множественности богов, ощущалась близость теофании. Вергилий поэтически предвещает наступление золотого века рождением Младенца от Девы (эклога IV «Буколик» (Поллион)). В Благовещенском Соборе Московского Кремля можно увидеть во внешнем притворе (галереи-паперти) храма композицию «Древо Иессеево» с изображением языческих историков, философов, поэтов, приблизившихся к некоторым знаниям естественного откровения. Но, есть ли основание для утверждения, что знание даже о самой высокой и важной истине дарит бессмертие и делает сонаследником вечных благ? Знание, принадлежащее верным и некоторым смутным образом увиденное или угаданное до-христианами облекает ли их в брачные одежды Небесного Чертога?
Продолжение, часть 2
Комментариев нет:
Отправить комментарий